Долгий сон - Страница 160

160

Или это раньше было? Может, и раньше, до Епифана — когда первые листы Березиха еще сама им читала-напевала: — И пригнулся варга Северный под снегом… низко склонился… как береза молодая, ровно и сдался, ровно в полон попал… Еще навалило, еще придавило, а он жгутами силушку собрал, время нужное выждал — и по небу клочками тот снег полетел! Развернул варга плечи могучие, на ноги крепко уперся и оглянулся: ну и где вы, клочки-закоулочки? Что, взяли? Кто тут победу пировал не ко времени? Вот он я, сильней чем был!

Нет, про терпение и время сестра-стражица Огнивица говорила. Не, она не говорила. Она показывала. Как руки дать, если уж в полон вяжут. Как воздуху набрать, чтоб путы в нужный миг змеями сами сползли… как лежать не двигаясь, а чтобы тело не онемело… как выждать, да не храпа показного сторожиного, а сна настоящего, мертвецкого… или как сон такой — воистину мертвым сделать…

Или не она первая? Мелькали в сумраке трюма знакомые лица. Вон сам варга, которого по малолетству и малости своей видеть пока не достоилась, вон Березиха укоризненно губы сжала, вон Епифан по-свойски подмигнул, а там и стражицы хороводом, милые да ласковые, да тока не тронь ту ласку без добра — глядишь и сам безо всякого «добра» останешься… Усмехнулась не к месту и поняла, отчего про сестер-стражиц вспомнила: что-то мягкое и теплое под боком. Это из полониц, младшая, отчего-то к ней под бок прибилась. Сопит тихо, смотрит снизу: мол, не прогонишь? Куда же тебя прогонять-то… Вздохнула, подвинулась, та доверчивым котенком еще плотней прильнула. Вторая из товарок по несчастью чуть поодаль сидела. Глаза потухшие, равнодушные… Все, совсем курицей стала. Или была такая? Одернула себя — не суди, девка! Не судия ты, вовсе не то Род тебе прописал. А что прописал? В том ни Березиха, ни Епифан, ни сам Хрон прочесть не смогли — вроде все по отдельности явственно, и путь, и сказания, и веды… А вместе сложить — так не бывает. Чего-то одно надо, а не все сразу! Роду видней… Чего судить…

Снова вздохнула — слипались глаза от мерной качки. Свернулась с новой товаркой клубочками, в пол-глаза дрему… неровную, но нужную. Склонись пока, как Варга северный… пущай снег валит… больше валит — сильней жгуты!

x x x

…Когда жало кнута стегнуло по передку пояса, наблюдавшие за игрой стражицы аж по ляжкам себя заплескали — оценили качество и скорость удара. Ни выше, ни ниже! А ведь девка хорошо уходила, ну дает Огнивица! Эх, снова промах! Сердитый рык — теперь сестра-стражица попала, да как удачно: почти полный оборот кнута под грудями! Играет с девкой сестра, ну как есть играет — если бы кто из настоящих стражиц сейчас под сосной стоял, наверняка бы по грудям провернула, а этой — пониже… Ведомое дело — влюбилась! Не хочет сосочки багровым наливать… Рычала не Огнивица — это девка рыкнула, коротко и сильно — но опытные сестры знали, что не только от боли. Скорей, от злости на саму себя, что так легко на удар купилась. А Огнивица во вкус вошла — почти половина ударов теперь по голому телу режется. Правда, старается больше спину да зад, на обрате поймать, но и по ляжкам не забывает — вон, полоски как нарисованные кладет.

— Хлесты чтите! — отрывисто сказала Огнивица.

Кто-то из младших задиристо выкрикнул:

— А чего там честь! Как взвоет, так сдалась! Ай! — Огнивица не вперед, а вбок стегнула — снова по ляжкам, но уже той, задиристой.

Не ожидала, взвизгнула, руками за голые ляжки схватилась — одетых тут всего двое было: девка в поясочке под сосной, да сестра-божница со своими мазями-притираниями. Остальные среди дикого леса в дикой красоте — тела чистые лишней одежкой стеснять ни к чему. Отдернула кнут, порезче вывернула — нет, не обманула! Снова на палец от тела прошелестел разорванный воздух. Бисеринки блестят на теле — не крови, нет — пота. Сильная девка — уже сколько танцует, однако легкость почти та же! А вот так тебе! Ишь ты, глазастая… Снова увильнула… Научилась на мою голову… А вот так!!! Вооот, теперь задница уж по-настоящему под кнутом завиляла… А вот сейчас мы тебя…

— Ух ты!

Огнивица на мгновение даже растерялась — девка подтянулась на руках, словно давно такой удар ждала, тело послала вперед и левой ногой навстречу закрученному жалу. То раза два вокруг ляжки обернулось, а девчонка встречным рывком кнут на себя! — и почти не удержала в руке Огнивица свою плетеную рукоять. Взрывом охов да ахов, плесками ладоней — гул удивленных сестер. Опустила кнут, одним движением узел на руках распустила и прижала к себе девчонку. В глаза заглянула — там еще легкий туман «светлого шага», но уже отходит, уже нормальную речь понимать будет.

— Ты как такое удумала? Я же тебя не учила еще!

— Н-не знаю… — даже растерялась та, еще не совсем понимая, за что собственно хвалят. И хвалят ли вообще… — Как то само вышло…

— Само? — Огнивица еще раз пытливо всмотрелась в глаза, властно провела рукой по мокрым от пота, посеченным плечам. — Правду говорит Березиха… Ты светлая… Ты будешь ведица…

Девчонка дернулась — не от руки на плечах — боль еще не прожигала солеными каплями пота — от испуга:

— А ты теперь меня… звать не будешь?! Не хочу ведицей… Хочу к тебе…

— И я хочу к тебе… хочу с тобой… — шевельнулись губы Огнивицы. Паутинкой всхлипнул порванный прямо на бедрах кожаный пояс. Переглянулись, тихо растворились в подлеске сестры-стражицы.

Потные, голые, жаркие — без слов неистово сплелись на щедрой траве. И не было старшей и сильной сестры Огнивицы, не было молодшей белицы Олии — не рядились, не чинились, кто сверху окажется. Тугим луком выгнулось на плечах и пятках тело Огнивицы — тугим листом приникло к ней распростертое поверху тело Олии. Перекатились, снова нашли губы губами. Ртами… и снова губами…потом наоборот — ртами к губам… или губками к ртам? А кто сейчас сверху? Смешался пот, смешалось змеиное сплетение и мелькание сильных тел, смешались, прикрывая рубцы, травинки. И жарким шепотом то в рот, то в губы, то в соски вздутые:

160